Вельяминовы. Время бури. Книга 4 - Страница 102

102

Лейтенант Бронфман приехал проводить его, с базы в Монтерее, где он служил. Аарон, позвонив Бронфману, услышал разочарованный голос:

– Я думал, вас в Калифорнии оставят… – Бронфман ждал, покуривая папиросу. Аарон, покинув ангар, развел руками:

– Боюсь, есть время только на перекур. Передавайте привет миссис Бронфман, дочке вашей, маленькому… – Эдуард щелкнул зажигалкой:

– Хорошо, что вы в армию пошли, рав Горовиц. Но вы бесстрашный человек… – Аарон, в общем, никогда о себе так не думал:

– Максим бесстрашный… – они смотрели на серые бомбардировщики, – кузен Стивен, Мишель, Авраам. С кем-нибудь на войне я столкнусь, обязательно… – на взлетно-посадочной полосе стоял транспортный дуглас. Бронфман присвистнул:

– С багажом полетите. Он весь какими-то ящиками забит… – дуглас заканчивал погрузку:

– Жаль, что я Максима не видел, – Аарон не знал, кто спас его из тюрьмы, в Каунасе. Он не помнил лица русского, который его допрашивал:

– Они не все такие… – сказал себе рав Горовиц, – Максим тоже русский. Если Гитлер нападет на СССР, он в армию отправится… – Аарон снял пилотку. Стрижка у него теперь была короткая, армейского образца. Он почесал голову:

– Я со школьных времен так не стригся.

– Без бороды вам тоже хорошо, – одобрительно сказал Бронфман:

– Куда вас отправляют, рав Горовиц? Пакет посмотрите… – взломав печать, Аарон прочел машинописные строки: «Хэнфорд».

– Никогда не слышал, – Бронфман нахмурился, – но я в Америке всего четыре года.

– Я здесь родился, как и все мои предки, – весело ответил Аарон, – но тоже никогда не слышал, – он похлопал лейтенанта по плечу:

– Неуставное прощание. Впрочем, мы с вами в одном звании. Удачи, и спасибо… – от самолета махали.

Выбросив сигарету в урну, Аарон вскинул мешок на плечо. Он побежал к дугласу, придерживая пилотку. От пропеллеров несся поток жаркого, почти пустынного воздуха.

Вашингтон

Мистер Куарон, мексиканский журналист, корреспондент газеты El Universal остановился в Джорджтауне, на углу Висконсин-авеню и М-стрит, в скромном пансионе, для холостых мужчин. За углом шла стройка. После наводнения, четырехлетней давности, канал, шедший параллельно реке Потомак, закрыли. Судоходство прекратилось. Хозяин пансиона сказал, что берега и шлюзы восстанавливают. Власти округа Колумбия собирались устроить парк и пустить по воде прогулочные баржи, тянущиеся за мулами.

– Как в старые времена, – выписав квитанцию, хозяин проводил мистера Куарона на третий этаж: «Завтрак в семь утра». Мексиканец не был похож на дешевых, нелегальных работников, из южных штатов. Хозяин читал в газетах о тысячах, людей. Они в глубокой ночи, переходили границу, нанимаясь в фермерские хозяйства, или становясь прислугой:

– Он по-английски говорит, как образованный человек, – владелец пансиона заглянул на кухню, где стояли два рефрижератора и две плиты. Он бросил взгляд на список провизии, на столе. Владелец гостиницы посчитал на пальцах:

– Все номера заняты, у людей деньги появились. Недаром я за мистера Рузвельта голосовал. Он страну в беде не оставит. Вытащить нас из такой ямы… – хозяин помнил заколоченные окна домов, таблички: «Продается», очереди безработных, за благотворительным супом. Армия Спасения раздавала еду, чуть ли не на ступенях Конгресса.

Сделав кофе, он принес чашку за стойку, размышляя о мистере Куароне:

– Он журналист, с образованием… – владелец пансиона вспомнил изящные манеры молодого мужчины. По паспорту гостю исполнилось двадцать восемь:

– Идальго, – американцу пришло в голову нужное слово, – в Мексике не одни индейцы обретаются. Колумб тоже испанцем был… – он включил радио. Передали прогноз погоды. Последний месяц зимы в столице оказался почти весенним, ожидалось двенадцать градусов. В парках цвели гиацинты.

Хозяин неделю назад прекратил отапливать здание. В каждой комнате имелась старомодная грелка для постели, довоенных времен. Экономия, как замечал хозяин, выручала его и в самые тяжелые времена.

В новостях ничего интересного не оказалось. Немцы продолжали бомбить Британию. Итальянцы в Северной Африке проигрывали, сдав Бенгази. Гитлер назначил генерал-лейтенанта Эрвина Роммеля командующим африканским корпусом вермахта. Зевнув, хозяин покрутил рычажок, переключившись на трансляцию боксерского матча.

Петр Воронов, присев на подоконник, рассматривал белоснежный купол Капитолия. Петр еще никогда не бывал в столице США. В свой прошлый визит, похищая Невидимку, он не выезжал из Нью-Йорка. Вспомнив расстрелянную Джульетту Пойнц, он ласково улыбнулся:

– Мы тогда с Тонечкой встретились, Володя получился… – сыну летом исполнялось три года. Он бойко болтал, на русском и английском языках. Вернувшись в Москву, после проверки Кукушки, Петр был немного разочарован отсутствием новостей. Жена уверила его:

– Все будет хорошо, милый. Но я тебя редко вижу… – Тонечка едва слышно вздохнула. Петру показалось, что прозрачные, светло-голубые глаза заблестели. Испугавшись, он долго целовал жене руки, обещая пробыть дома подольше. Петр только навестил Прибалтику, где шла вторая депортация контрреволюционных элементов. Осень и начало зимы он провел в Москве. Они ездили на дачу к наркому, отдыхали в санатории, и устроили домашнюю елку, для Володи и его маленьких друзей. Жена испекла английскую коврижку, с цукатами, и зажарила индейку.

Петр, играя с детьми, поймал себя на том, что ему нравится запах богатства и сытости, в квартире, мебель красного дерева и бухарские ковры, эмка с шофером, во дворе, шелковое платье и янтарное ожерелье Тонечки. В детском доме все подобное считалось признаками буржуазии, однако Иосиф Виссарионович сказал, что советские люди стали жить лучше.

102