Вельяминовы. Время бури. Книга 4 - Страница 199

К оглавлению

199

Чиркнув спичкой, Генрих вдохнул горький дым:

– Надо знать, что происходит… – раздался треск. Зеленый огонек, на шкале, заметавшись, остановился под Берлином.

– Сегодня в три часа пятнадцать минут ночи, доблестные авиаторы Люфтваффе направили бомбардировщики на восток, – кричал, захлебываясь, диктор, – победоносные дивизии вермахта находятся на территории Советского Союза, и продвигаются вперед… – Генрих ничего не мог сделать. Он почувствовал слезы на глазах, сигарета жгла пальцы:

– Зачем, зачем…, Почему никто не слышал, не хотел слышать… Зачем ее мать принесла себя в жертву, зачем тогда все, что мы делаем… – он очнулся от крепкой, твердой руки, у себя на плече.

Марта завернулась в старый халат из шотландки. В свете раннего утра лицо жены было бледным, под зелеными глазами залегли тени.

– Не надо, – Марта прижала его голову к себе, покачивая, – не надо, милый… – Генрих глубоко вздохнул:

– Прости меня, прости, пожалуйста. Прости нас, немцев. Марта, Марта… – он плакал.

Девушка смотрела куда-то вдаль, на восток. Над морем, медленно, разгорался рассвет, вода была тихой. Марта думала о бомбах, летящих на крыши спящих домов. Услышав вой снарядов, она сжала кулаки:

– Он не виноват. И мама не виновата. Нет вины немцев и русских, простых людей. Только Гитлера, и Сталина… Сказано: «Правды, правды ищи». Надо быть на стороне правды… – устроившись рядом с Генрихом, она обняла мужа:

– Надо не сдаваться, милый мой. Это только начало… – запели «Хорста Весселя». Марта выключила радио.

– Не сдаваться, – повторила она, в наступившей тишине. Солнечный луч заиграл в ее волосах, чистой бронзой. Генрих подумал:

– Словно старое оружие. Она вся, словно, клинок… – Марта стерла слезы с его щеки. Они долго сидели, не выпуская друг друга из объятий, смотря на раннее, безмятежное утро, за окном.

КОНЕЦ ЧЕТВЕРТОЙ КНИГИ


ЧИТАЙТЕ ВЕСНОЙ 2015 ГОДА

ВЕЛЬЯМИНОВЫ. ВРЕМЯ БУРИ

КНИГА ПЯТАЯ

Пролог
Европа, июнь 1941

Роттердам

В открытое окно маленькой спальни слышался гул трибун. Кирпичный, старый, трехэтажный дом, стоял напротив стадиона Кастель, домашнего поля роттердамской «Спарты». Бедный район Спанген, на западе города, в прошлом году не пострадал от бомб Люфтваффе. При налете, немцы разрушили почти весь центр Роттердама, впрочем, избегая доков и портовых сооружений, необходимых рейху. Через два дня после бомбардировки Голландия капитулировала.

Звенел трамвай, над стадионом развевались полосатые, красно-черно-белые флаги «Спарты». Утром на площади перед стадионом появились лоточники с вафлями, лимонадом, жареной картошкой и молодой, нежной селедкой. Киоски бойко торговали флажками и значками «Спарты». С трамваев сходили крепкие ребята, с бутылками пива, со знаменами заклятого соперника «Спарты» по западному дивизиону футбольной лиги, «Фейеноорда».

Домашнее поле «Фейноорда», огромный стадион De Kuip, Бадья, как его называли в городе, возведенный незадолго до войны, пострадал при налете. Немцы, методично, разбирали здание на строительные материалы. «Фейеноорд» переехал на старое поле, Кромме Зандвег. Болельщики «Фейеноорда» явились на дерби не только со знаменами. Многие ребята покачивались, проходя в готические ворота «Кастеля». От них пахло можжевеловой водкой. Реяли флаги «Фейеноорда», с черным кругом, разделенным на белую и красную половины, с надписями, золотом: «Feijenoord Rotterdam». Над черепичными крышами Спангена, над заросшим тиной каналом, с протянутыми поперек веревками, с бельем, над крохотными огородами, неслось:

– Роттердам, Роттердам, Роттердам!

Хозяйка квартиры на первом этаже здания сушила белье в огороде, на деревянных рейках. Вход в две скромные комнаты и крохотную кухню располагался на углу здания, отдельно от общего подъезда. Чистые занавески, серого холста, плотно закрывали окна. Легкий ветер играл тканью. Со стадиона донесся рев, матч начался.

Немцы в Спанген не заглядывали. Оккупантам нечего было делать в районе, где жили докеры, рабочие, и мелкие лавочники. По улицам слонялись угрюмые парни, в потрепанных костюмах, с кастетами в карманах, с исцарапанными костяшками пальцев. По вечерам в барах устраивались кулачные бои. На задворках ресторанчика, принадлежавшего эмигранту из Батавии, поднималась вверх пыль, слышалось хлопанье крыльев. Там собирались любители схваток между петухами. Квартал усеивали ломбарды, где можно было, заодно, поставить деньги на футбольный тотализатор.

Высокая блондинка снимала квартиру, рядом со стадионом. Таблички на двери не висело. К ней часто приходили другие женщины. Некоторые ночевали в квартире. Комнаты сдавались с подвалом. Обычно жильцы квартала держали в нем припасы, на зиму. В передней, невысокая дверь, вела на узкую, крутую лестницу. Подпол освещался одной тусклой лампочкой, но хозяйка квартиры принесла туда свечи. Для операций требовалось хорошее освещение. В подвале стояла спиртовая плитка, где женщина стерилизовала инструменты, шкаф с лекарствами, и два топчана. Один из них хозяйка сколотила сама. Особое кресло было никак не достать, но у нее были точные, аккуратные руки хирурга. Операционный стол вышел отличным. На втором топчане оставались женщины, после вмешательства. Лекарства врач покупала из-под полы. В Спангене аптекари торговали с заднего хода. В квартале жили пристрастившиеся к морфию и опиуму люди.

В маленьком огороде женщина развела грядки, с молодым салатом, петрушкой и укропом.

Дверь отворилась, Эстер вышла на крыльцо. Весна выпала теплая, а июнь и вовсе оказался жарким. Вчера все газеты Голландии сообщили об атаке вермахта на Советский Союз. Репродукторы захлебывались нацистскими маршами. В передовицах писали, что немецкие войска продвигаются вглубь страны, не встречая сопротивления. Эстер в этом сильно сомневалась. Присев на ступеньки, оправив подол простой юбки, она вытянула длинные, загорелые ноги. Чиркнув спичкой, женщина выпустила серебристый дым. На стадионе гремели крики.

199